Уже второй день подряд лицо мне «режет» апрельский ветер. Из книги «Лолита» выпала закладка, когда я принимал ванну… Набоковская Ло – синоним слова «шлюшка». Почему до сегодняшнего дня я был уверен в том, что Владимир Набоков – американский писатель?!
-
Пока Саша опаздывала, я заранее перенёс свою следующую встречу на час вперёд. Мы быстро шли по ледяному от ветра Арбату, пытаясь нащупать глазами подходящее кафе.
Не могу вспомнить без помощи календаря, какой вчера был день, кажется, выходной. По выходным все арбатские кафе и забегаловки забиты людьми до отказа. Моё внимание привлекла маленькая «Блинная», в которой я предложил согреться и позавтракать. Испорченная погода давала о себе знать, наш «тесный» столик располагался почти напротив полуоткрытой двери, пронизывающие струи ветра нарушали уют всей беседы за вкусной едой. Ел, правда, я один, у Саши был кофе.
На цветной бумажной тарелке передо мной лежал остывающий блин с брынзой, аккуратно сложенный «в квадрат», рядом, на столе – бело-пупырчатые салфетки и пластмассовые вилка с ножом. Блин я резал вилкой, а брынза не вытекала…
Саша наблюдала за процессом, допивая свой кофе (я думаю, что эта небольшая чашка кофе без молока имела кисло-горький привкус).
Я пялился на свой мягкий и холодный блин, отвлекаясь от её лица, как и при первой нашей встрече, я боялся, боялся того, что она заметит, как я её разглядываю.
Продолжая монолог, я снова «увидел» тот день, равнодушно раскалённый майским солнцем. Последний день рая, моего собственного рая. Для того, чтобы попасть в ад, по-настоящему умирать не обязательно. Спасти меня уже никто не мог, а в Бога я отказывался верить, потому что ни разу не встречал его. Если рай похож на вспышку наслаждения одним моментом, то ад бесконечен. И счастливы те, кого ждёт ад, но после смерти – рая не будет, жизнь сама по себе один сплошной грех.
Невыносимая жара сжигала кислород, я всё равно курил. Я курил, моя Полина курила, мы много курили. Я постоянно заставлял её курить на камеру, даже в такую жару она курила и курила, глотая горький никотин.
Мы приехали в парк на очередную фотосессию, моя Полина рекламировала дизайнерскую юбку, она напоминала мне лесную нимфу – полуголая, среди густых зелёных яблонь, из одежды только юбка, густая с торчащими во все стороны нитками… Тень от деревьев не спасала, воздух замер, солнце палило…
От сухой аквариумной жары и никотина кружилась голова, тошнота поднималась к горлу…
Я наблюдал за ней, я любовался, все ею любовались, все…
Я ненавидел её за это, за то, что все её хотели! Ненавидел! Любил и ненавидел! Но всё же любил. Белая кожа, небесно-голубые глаза, гранатово-алые губы… «Лолита», ангел, героиновая шлюха. Аполлинария, моя Полина – мой рай на земле, мой адский рай, мучительный и беззаботный. Я не хотел её касаться, я мстил, мстил своей нарочитой «нелюбовью».
Была ли Полина в тот день ещё моей, я не знаю.
Уставшие, мы нашли какую-то палатку с блинами, вечерний ветер высоко поднимал дорожную пыль с жёлтым песком. Полина пила свой горький чёрный кофе, она любила чёрный кофе, курила, кажется, она не была уже моей…
Делая вид, что не обращаю на неё внимания, я сделал пару сдавленных глотков и приступил к своему толстому, свёрнутому блину с брынзой, от него пахло маслом, а брынза вытекала… Я так и не доел его, выбросив остатки в мусорный бак.
Я смотрел на такое тяжёлое, краснеющее небо, мечтая о сочной свежести летнего парка после сильного дождя, о мятном чае на крыше The Ritz.
-
Вернувшись к Саше в прохладную апрельскую блинную, я понял, что прежняя «зависимость» прошла. Толпа нарядной «серой» массы создавала вокруг нас коридор. Все они сжимали в своих покрасневших руках самодельные бумажные таблички с текстом: «ОБНИМАШКИ!». Флешмобщики ёбаные. А, впрочем, их короткий балаганный мир ни разу не коснулся моего. Мы шли, почти не разговаривая… от холода.
-
Н е б о р а с к а ч и в а л о с ь в с ё с и л ь н е е о т в е т р а ,
а п о т о м о н о п е р е в е р н у л о с ь .
Я р а с т в о р и л в с е б е в е с ь ш у м е г о т о с к и .
-
Я оставлял себе записки. Из последнего:
- Посмотри на этих людей, они еще живы, но так и не научились ЖИТЬ!
-
Она говорила только обо мне несколько часов подряд, я внимательно слушал, наблюдая за её руками. Она сказала:
- Твой образ «висел» передо мной кричащим баннером, и я не могла больше жить с этой паранойей…
Она ласкала моё эго…
/апрель, 2013
-
 |
на фото: Анна Писанец / Саша Нарцисс
фото: Валерий Пименов |
.jpg)
.jpg)
